Одинокая республика. - Страница 82

Октябрина деловито уточнила: — Бутерброды с колбасой, сыром, рыбой?

— Ты самая лучшая, — расплылся в улыбке командующий вооружёнными силами лунной республики.

— Всего лишь самая предусмотрительная, — поправила искусственный интеллект.

* * *

— …хотел поговорить о равенстве, — баронский внук, семнадцатилетний паранормал средней силы с заблокированными браслетом способностями, высший обладающий приставкой «ан» к имени — АнФат оглядел притихших товарищей. — Республика говорит, что все люди равны. Но ведь так не бывает!

Костёр, на котором, они варили ужин, совсем потух. Даже угли уже не тлели, так, в глубине, угадывался тёмно-красный цвет и только. Серп луны удивлённо взирал на стоящего в круге электрического света от запитанного аккумулятором фонаря парня, да в хлеву переговаривались мычанием две коровы.

Первой, как обычно, вскинулась Кайля: — Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что сказал, — улыбнулся АнФат.

Гек посмотрел в сторону куратора. Выражение лица не разглядеть, но абрис вырисовывается чётко. Молча сидит, значит снова экзамен, проверка на способность самостоятельно мыслить и решать спорные вопросы.

— Объяснись!

— Вот смотри, Кайля, — вздохнул АнФат, — ты одна из первых выучила язык землян и, насколько мне известно, сейчас учишь по реквизированным в каком-то древнем роду книгам языки двух соседних миров, язык старой империи и отдельный диалект закрытого домена. Тебе вообще удивительно легко даются языки.

— И что?

— А то, что тебе, Кайля, изучать другие языки удовольствие, а мне, например, сущее мучение. Не будь гипнообучения, я бы, наверное, один язык землян целый год изучал. Или возьми меня, я лучший снайпер отряда, ну, после Грана, разумеется. Гран — это вообще нечто запредельное, ну невозможно так точно стрелять, не используя дар для дальновидения и корректировки полёта пули.

Здоровяк Гран, потомственный охотник и лучший снайпер их отряда, способный из тяжёлой импульсной винтовки попасть в цель на расстоянии в три километра, довольно прогудел: — Возможно!

Гек с сомнением посмотрел на его массивный, как глубоко пустившая каменные корни гора, силуэт. Следом за АнФатом, он тоже считал, что Гран использует при стрельбе свой куцый дар, пусть и не осознаёт этого.

— Вот я и говорю, — продолжил баронский внук, — люди разные. Они не равны по своим возможностям. Мужчины элементарно сильнее, а женщины красивее.

Чей-то весёлый голос крикнул из темноты: — Умнее!

— Не смею спорить, — галантно согласился АнФат, — но это лишь подтверждает мои слова.

Ребята возмущённо загудели. Константин Игоревич оставался молчалив и неподвижен. Гек решил было, что уже пора вмешаться, но не успел. Звонкий голос Ниры опередил его.

— Под равенством следует понимать не вульгарное сравнение всевозможных параметров, а равенство возможностей и равенство обязанностей!

Кто-то крикнул: — Правильно!

А кто-то захлопал в ладоши.

— Тише, — попросил куратор, — в деревне уже ложатся спать, а вы расшумелись. Фат, у тебя есть, что возразить?

— Разумеется, Константин Игоревич. Нира, ты говоришь равенство возможностей и обязанностей. Но если взять того же Грана и ту же Каялю. Он идеальный стрелок, она способный лингвист. Раздели обязанности поровну и получится, что стрелок должен будет мучиться с переводами, а лингвист, половину времени, бегать с винтовкой. И кому от этого станет лучше?

— Я не предполагала усреднять, — возмутилась Нира, — Константин Игоревич, ну скажите вы ему.

— Нет уж, решайте без меня, — поднял руки куратор, — это слишком важная тема, покажите, что научились размышлять самостоятельно. Фат весьма удачно выступает в образе «адвоката дьявола». Неужели ни у кого не найдётся аргументов возразить ему?

Луну и звёзды закрыли облака. Ощутимо похолодало, а горячая похлёбка давно съедена и уже не греет. Хек пошёл в дом, принёс ворох одеял. В первую очередь раздал девчонкам, те, что остались, разобрали мальчишки. Геку не хватило, но и себе одеяло, Хек, тоже не оставил. В небе угадываются тёмные силуэты больших, как дирижабли в книгах, облаков. АнФат стоит в кругу яркого света и, наверное, ему кажется, что окружающая темнота смотрит на него десятками глаз его товарищей по отряду. Но он ничем не показывает волнения. Наоборот, держится с апломбом, глядит с лёгкой усмешкой. В этом весь Фат — вроде бы нормальный парень, но если решит, что должен «держать лицо», то его ничем невозможно пронять.

— Каждый должен делать то, что у него получается лучше всего, — подвёл итог Фат, — разумное распределение обязанностей максимизирует общую пользу. Спрос с сильного больше чем со слабого.

— Неправда, — сказала Кайля, — со слабого тоже строгий спрос. Слабый должен пытаться стать сильным. Должен учиться, тренироваться, пытаться.

— Допустим, — согласился Фат, — но разве не справедливо, что тот, кто делает больше должен быть как-то поощрён? Кто занимается самой сложной, самой трудной работой, которую, быть может, не способны выполнить другие, должен быть чем-то вознаграждён. Разве это не справедливо?

Ребята молчали. Наконец то с одного, то с другого конца понеслись слова — справедливо, верно, так и должно быть.

Фат поднял руку и закатал рукав. Яркий электрический свет отразился от браслета следящего за параметрами его организма и при попытке осознанно воспользоваться даром, вводящий в вену сильное снотворное. Фат рассказывал, что поначалу, когда ещё не привык и в той или иной ситуации инстинктивно обращался к силе, то засыпал на месте, порой несколько раз на дню. Со временем он научился контролировать неосознанное желание воспользоваться силой.